Фредди Хаймор играет доктора Шона Мерфи в сериале Sony Pictures «Хороший доктор», который стал хитом канала ABC. Свою актерскую карьеру Фредди начал в семь лет и с тех пор сыграл в фильмах «Волшебная страна», «Чарли и шоколадная фабрика» и сериале «Мотель Бейтсов».

Шоураннер «Хорошего доктора» — создатель «Доктора Хауса» Дэвид Шор. По ходу второго сезона Фредди Хаймор решил написать один из эпизодов. Мы расспросили звезду проекта о его сценарном дебюте и причинах успеха сериала.

— Сильно волновался, работая над сценарием вместе с Дэвидом Шором?

Дэвид Шор — большой мастер. Работать с таким рассказчиком, получить возможность учиться у него — это действительно честь. Он сказал мне, что я должен написать первый эпизод сезона, и для меня это был стресс. Я провел месяц в одной комнате со сценаристами, принимал участие в питчинге серии, а потом взял и написал эпизод. Я полностью посвятил себя этой работе, и мне приятно, что у меня получилось внести свой вклад в новом качестве.

— Также ты сам поставил эпизод — это твой режиссерский дебют?

Я уже снимал серию в «Мотеле Бейтсов», еще был 15 эпизод, в котором появляется персонаж Дэниэла Де Кима. Это отличный опыт. Была одна странная вещь: я всегда стараюсь говорить с американским акцентом Шона на съемочной площадке, а когда работал режиссером, внезапно вернулся британский акцент. Может быть, британский акцент добавляет какой‑то авторитет или вроде того.

— Очевидно, что изначально это проект Дэниэла Де Кима, поэтому его появление в сериале — довольно особенный момент…

Интересно, что мы все давно и хорошо его знаем, поэтому всем нам было очень комфортно. Насколько мне известно, этого персонажа Дэниэл и Дэвид обсуждали много времени, поэтому герой органично вписался, будто мы уже готовили для него фундамент. Так даже было интереснее.

«Хороший доктор»

— Развитие персонажа особенно важно для тебя в этом сезоне — интересно, что в кино признаки аутизма обычно остаются без изменений…

Существует множество заблуждений насчет аутизма. Думаю, одно из них заключается в том, якобы аутисты не испытывают полный спектр эмоций по сравнению нейротипичными людьми. Конечно же, это неправда. Идея, что Шон меняется и эволюционирует — одна из причин, почему я вообще решил принять участие в проекте. Было бы нечестно по отношению к зрителю и не очень интересно, если бы Шон не менялся и не рос как личность. Когда мы начинали первый сезон, Шон впервые очутился в большом городе. Сейчас же он обрел связь с людьми, и мы начинаем понимать, почему он любит некоторых людей.

— В целом как для твоего персонажа сложился сезон?

Одна из главных сюжетных линий — полное изменение отношений Шона и доктора Глассмана. Глассман был его наставником с самого начала, и когда у него диагностировали рак, Шону пришлось прийти на выручку, попытаться помочь, взять на себя заботу. Это очень душевная сюжетная арка для обоих героев. Еще Шон обрел голос и осознал, что может высказывать свое мнение, отстаивать его, а не скромно уходить от конфликта. В конце заключительного эпизода он делает не самый лучший свой поступок, но никаких спойлеров…

— Получал ли ты слова поддержки и комментарии о персонаже Шона от людей с особенностями развития личности?

Мне кажется, самые ценные беседы каждого участника проекта были с людьми, которые как раз относятся к группам с особенностями развития или являются частью сообщества, сталкивающегося с аутизмом. Они ценят нашу работу и понимают, что это может стать отправной точкой для большего диалога. Легко смотреть шоу и прийти к выводу, что все с аутизмом похожи на Шона, но это не так. Он представляет не всех людей с аутизмом, ведь и персонаж‑нейротипик не представляет всех нейротипических людей в мире.

— Я понимаю, что это не является конечной целью, но «Уилл и Грейс» тоже не собирались подвигнуть Америку к толерантности. Однако есть общее мнение, что этот сериал помог Америке понять то, о чем раньше существовали предубеждения. Есть ли у тебя ощущение, что ты тоже меняешь восприятие людей?

Хочется верить, что в шоу есть элементы, которые меняют восприятие, которые делают его чем‑то большим, чем просто телесериалом. Но в то же время, это смелое сравнение. Я бы пока не сказал, что мы достигли такой стадии.

— Сериал продлен на третий сезон…

Мы знаем, что будем работать вместе, точно такой же командой. Начинаем в середине июня. Так что ждать недолго, и скоро мы вновь встретимся.

— Даже при существующем многообразии на ТВ у «Хорошего доктора» феноменальные рейтинги. Есть мысли, почему так?

Я всегда считал, что дело в оптимизме и надежде, которую дает сериал. Ты включаешь телевизор, и там столько негатива, которому так легко поддаться. Даже если это важный негатив, который нужно обсуждать, совсем не обязательно, что это действительно то, что ты хочешь смотреть после окончания выпуска новостей. Наш сериал, напротив, напоминает, что все люди по своей сути добры. Я на это надеюсь.

— Хочется ли тебе что‑то поставить или написать в новом сезоне?

Не думаю, что я сильно налажал в предыдущем сезоне, поэтому хотелось бы, чтобы мне дали такую возможность…

— И последний вопрос, который все журналисты задают людям, играющим докторов. Сможешь в случае необходимости утвердительно ответить на вопрос: «Есть здесь доктор?»

Нет. Для меня это даже опаснее, чем для кого‑то, у кого нет вообще никаких знаний, потому что у нас есть обманчивое чувство накопленных знаний. Если вы думаете, что я действительно проводил операцию, и мне достаточно сделать пару разрезов… Нет, вы вообще не понимаете, как все обернется. Все обязательно пойдет не так. Поэтому мне лучше сторониться медицинской работы, когда я не на съемочной площадке. Доктором я буду только на экране.