Поиск себя — фетиш XXI века, хотя визионерка Мадонна пела об этом еще тридцать лет назад — «вырази себя». 

Благо, XXI век отлично для этого приспособлен: иные жанры и есть одно сплошное самовыражение, — например, дрэг. Для некоторых людей, впрочем, поиск себя сопряжен с протестом и борьбой, поскольку неповоротливая система не всегда готова принимать новые формы.

Документалисты умеют хорошо этот разлом фиксировать: собрали для вас 4 интересных док‑проекта, которые исследуют тему самоидентификации под самыми разными углами. 

«Переходный период»

Каждый из нас пережил злосчастный «переходный» возраст, — когда что‑то с тобой происходит, но сам не понимаешь, что. До недавнего времени в миф о переходном возрасте закладывалось два элемента: это, во‑первых, бунт. Чаще всего без причины. Бунт затевается ради бунта («гормоны играют») и по идее потом просто рассасывается — за неимением объективных причин. Тогда и начинается взросление (читай: путь к конформности).

Переходный возраст, таким образом, «фаза вонючки» — необходимая экзорцистская процедура, мучительная как для самого подростка, так и для окружающих. Второй элемент — это ожидаемый переход из мальчика в Мужчину, из девочки — в Женщину. Переход в мужчину должен сопровождаться заметной маскулинизацией, в женщину — бьютификацией и обретением пресловутой «мудрости». Потом повзрослевшие мальчики и девочки должны начать друг с другом взаимодействовать во вполне определенной манере, и далее по тексту.

Но что делать, если ты никак не вписываешься в этот паттерн? Если с ранних лет (а дети начинают осознавать свою сексуальность уже в 2‑3 года) ощущал себя иначе? Все ждут чудесного «перерождения», а тебе все это кажется жутким кошмаром: оно сулит еще больше дискомфорта и вынужденного одиночества. Так чувствуют себя транс‑подростки.

Transhood — очевидная аллюзия к Boyhood Ричарда Линклейтера: фильм тоже снимался на протяжении нескольких лет (правда, в гораздо более сжатые сроки, чем Boyhood — всего пять лет). Все четверо героев фильма — из Канзас‑Сити (Канзас), входящего в «Библейский пояс». Реалии там достаточно разительно отличаются от какого‑нибудь фривольного Сан‑Франциско. Местные жители в основном глубоко верующие люди, местные нравы — весьма строгие. Не создавай проблем. Работай, будь хорошим христианином. Не выделяйся.

Режиссер Шэрон Лиес не резонерствует, а отстраненно наблюдает за героями — это вообще очень профессионально исполненный док. От нее можно было бы ожидать того, что она займет вполне определенную позицию, — особенно учитывая то, что во время работы над картиной президентом стал Трамп. 

Но главный источник напряжения совсем не он. У всех четверых героев очень поддерживающие родители. Никого из них не гнобят и не хотят «перевоспитать», — хотя одна мама испытает слишком уж явно облегчение, когда ее сын‑дочь (как он себя называл) в шесть лет решит, что он все‑таки мальчик. Опыт транс‑перехода показан во всех его, — как правило, весьма болезненных, — нюансах.

Взрослые страдают не меньше, чем дети, ведь у них нет готовых решений, они действуют вне конкретных координат: это первое поколение родителей, сталкивающихся с подобным выбором. Твой ребенок испытывает сильнейшую телесную дисфорию. Что делать? Отвести его к психологу? Подождать, пока «все встанет на свои места»? Дать ему принять решение самому, когда исполнится 18? (а значит, физический транс‑переход станет гораздо более болезненным и дорогостоящим).

Очень точным оказался перевод на русский — «Переходный период». Кажется, мы все сейчас его переживаем, — даже те, для кого физически он далеко позади. Споря в фейсбуке о «новой этике», выстраивая свои границы и привыкая к новым границам других. Все это, как говорят на родине фильма, uncharted territory, — неизведанная территория. На которую мы, так уж вышло, уже вступили. Будет непросто.

«Уигсток»

Документальный фильм «Уигсток» режиссера Криса Муркабеля (того самого, что снял нашумевший док «Гага: 155 см» про поп‑звезду Леди Гагу) — идеальный вариант для тех,  кто пока не готов глубоко погружаться в хроники дрэга, но хочет причаститься. 

Он рассказывает о фестивале дрэга, который начался как партизанское событие, — эдакий пирок во время чумы (то есть эпидемии ВИЧ), однако уже через несколько лет стал знаковым для Нью‑Йорка фестивалем контркультуры. Исполнительные продюсеры «Уигстока» — актер Нил Патрик Харрис, «гейский Микки Маус», как его называют американские критики, и продюсер Брюс Коэн, которому мы обязаны «Красотой по‑американски» и «Харви Милком».

Вообще для съемок фильма собралась внушительная команда, и уровень продакшна здесь очень высокий. В картине, кроме прочего, потрясающий саундтрек. Открывающие кадры — зернистые VHS‑видео с ручных камер: первый «Уигсток» проходил в заброшенном летнем театре. Финальные — дорогая многокамерная съемка возрожденного «Уигстока». Это уже 2018 год. Дрэг проделал долгий путь из андеграунда в (около) мейнстрим.

Единственное, в чем можно упрекнуть фильм, так это в «туристском» взгляде на дрэг‑культуру, — слишком уж резок переход от снафф‑видео середины 1980‑х к глянцевой картинке нынешних дней. Возникает странный диссонанс: сохранил ли «Уигсток» свой контркультурный дух или окончательно «огламурился»? Фестиваль начался в непростое для Нью‑Йорка время, — город тогда был банкротом, полыхала эпидемия ВИЧ, культура танца vogue и балов были в глубоком подполье. То был Готэм, не Нью‑Йорк.

Замечательно, конечно, что в фильме показывается преемственность, уважение «к старшим»: некоторым дрэг‑артистам нет и двадцати пяти, а они копируют/интерпретируют образы старших товарищей. Но и сложно избавиться от ощущения, что дрэг превратился в очередную игрушку для скучающего буржуа, которому нужно потреблять новый контент, иначе он умрет со скуки. 

«Мы здесь»

Из всех оттенков квир‑культуры дрэг — самый яркий. Ему сопутствуют гротеск, балансирование на грани (пошлости и вкуса, этики и безнравственности). Руководствуясь этой логикой, создатели документального сериала «Мы здесь» решили «навести шороху» в так называемых «красных штатах», — американской глубинке, мало чем отличающейся от глубинки российской (по части принятия там все так же грустно). Новая серия — новый штат. Начали с Геттисберга, штат Пенсильвания. Что довольно символично, учитывая, что именно там Авраам Линкольн произнес знаменитую Геттисбергскую речь. Для российского зрителя это шанс и «одноэтажную Америку» посмотреть, и в какой‑то степени взглянуть на себя тоже.

«Мы здесь» виртуозно сочетает развлекательный и просветительский формат. Эффект присутствия — стопроцентный: что на танцполе с двухметровыми дивами, что в спальне ЛГБТ‑подростка, который признается: «Я чувствую себя лишним. Нежеланным». Страшно подумать, сколько таких забитых подростков в России, в других странах. Когда к ним приедет нарядный фургончик с дрэг‑дивами Шенджелой и Юрикой, приедет ли он вообще, — непонятно.

«Базз»

Чтобы принять другого, а возможно, и себя, зачастую необходимо просто оказаться рядом. Так произошло с журналистом Баззом Биссинджером, который работал над биографией Кэйтлин Дженнер, сделавшей в 2015 году каминг‑аут как трансгендерная женщина.

Пока он записывал откровения Кейтлин, Биссинджер понял, что и свою жизнь не успел прожить на полную катушку. Оказывается, у него столько подавленных желаний! Жизнь начинается не «после сорока»: жизнь начинается после слома барьеров. В документальном фильме «Базз» Биссинджер отматывает пленку назад, чтобы начать сначала.