Мы продолжаем серию обзорных материалов по новым эпизодам «Мира Дикого Запада». Формат предполагает большое количество спойлеров, так что вы предупреждены!

Предыдущий рекап читайте тут.

«Делос» на грани распада

Безумный Уильям стреляет по зеркалам и вспоминает Долорес — череда галлюцинаций и флэшбэков перемешивается с реальностью. Впрочем, мы не можем быть уверены, что является реальным для бывшего Человека в черном, превратившегося в законченного параноика. Последний раз он появлялся в «Мире Дикого Запада» в сцене после титров финала второго сезона — действие происходило вроде как в будущем, где Уильям, убийца своей дочери Эмили, проходил ряд проверок Шарлотты; ненавистник роботов сам стал одним из них.

В каком времени действие происходит сейчас по отношению к тому эпизоду с проверками? Ответа не дождетесь, но внимательно следите за руками — и фокусников Джонатана Нолана и Лизы Джой, и кистями самого Уильяма (напомним, что во время событий второго сезона он отстрелил себе пару пальцев).

Сумасшедшего Уильяма посещает дочь Эмили, которую он собственноручно убил, приняв ее за машину и ставленника Форда (NOT!). Чувство вины толкает его на попытку самоубийства, безумие заставляет направить пушку на вошедшую «Шарлотту» — правда, та оказывается реальной. Она зовет Уильяма обратно, в человеческий мир — Серак вот‑вот получит контроль над «Делосом», поэтому нужна помощь главного акционера компании. Разговор идет о данных внутри проекта в секторе 16 — это что‑то очень ценное (и очередной макгаффин в «Мире Дикого Запада»).

Большое ограбление

Долорес в доме Бернарда (а скорее Арнольда) — очередной флэшбэк, рассказывающий о том, как она создавала тела для своих роботов (тут как раз есть 3D принтер для печати хостов). В настоящее время они с Калебом собираются на торжественный вечер, где будет Лиам. Тем временем «Мартин», охранник богача, а на самом деле ставленник Долорес, вымогает у хозяина хеш‑ключ к банковскому счету. Раз‑два, и вот уже Лиам остался банкротом, но пока об этом не подозревает. Параллельно Калеб накачивается кровью убитого Долорес посредника, чтобы получить генетический ключ к счету — следует напряженная сцена в банке будущего, чьи интерьеры подозрительно напоминают питерский «Манеж». Доллары капают на счет революции! А Бернард и Стаббс тоже собираются на торжественный вечер, подозревая, что Лиам — подменыш Долорес.

Викторвилль, США. На костюмированном приеме все облачены в маски, будто попали в последний фильм Стэнли Кубрика, за кадром играет симфонический кавер «Wicked Games» (нет, Рамин Джавади переигрывает не Криса Айзека, а «The Weeknd»). Лиам тут как тут — его приятель предлагает ему футуристический наркотик «жанр» (тут бы пошутить, что главными наркоманами являются шоураннеры), отправляющего реципиента в эпоху немого кино. Но богача интересуют девушки — по всему залу расставлены полуголые барышни, доступные для покупки и дальнейшего пользования. Выбор Лиама падают на суровую блондинку (типаж Долорес явно не дает ему покоя), но тут он узнает, что на банковском счете не осталось ни цента.

Начинается заварушка: Бернард и Стаббс пытаются увести Лиама с мероприятия, отключив его сознание при помощи чудо‑кнопки, но — вот сюрприз! — он всего лишь человек, а не машина. В дело вмешивается Долорес, избивая Стаббса, пока вокруг происходит вялотекущая оргия для мажоров. А в подворотне у клуба Калеб взял на мушку Бернарда, пытающегося выяснить его личность: «Ты помогаешь Долорес? Ты один из нас?». Пожалуйста, скажите уже герою Аарона Пола, что он ввязался в восстание машин. Вскоре в ту же подворотню прибегает «Мартин» и здоровается с Бернардом: «После всех лет, проведенных вместе, не узнал единственного друга?». Так кого же Долорес рассадила во все эти тела?

Контрреволюция

Мэйв выходит из спящего режима, и оказывается в роскошном ресторане в компании Серака (спорим, многие фанатки Венсана Касселя ей завидуют?). «Если хотел впечатлить меня, то отвез бы в Париж» — небрежно бросает она, однако в мире будущего от французской столицы остались только руины. Короткий флэшбэк с маленьким Сераком демонстрирует людей в костюмах химзащиты и ядерный грибок, восставший над городом Амели Пулен. 

Серак в очередной раз заявляет о своих намерениях — он много лет назад пытался составить портрет человеческого поведения, но его обошел Форд со своим чертовым Парком. Миллиардер обещает Мэйв ключ от мира, куда попала ее дочь (все, разумеется, находится в чудной голове Долорес). Три месяца назад Серак обнаружил аномалию в доме Арнольда, где революционерка/машина создавала новые искусственные тела, а затем покупала для них поддельные паспорта.

Мэйв пускается по следу, выданному продавцом фэйковых ID (Серак будто злодей из фильмов категории «Б» сначала карикатурно его пытает, после чего предсказуемо убивает), и находит патологоанатома по кличке Могильщик (а точнее Могильщица). Та отсылает к якудза, с которыми Долорес вела какие‑то мутные дела. Мэйв наведывается к преступникам — и заставляет охранников с киберпушками, приделанными к рукам, перестрелять друг друга. Хотя было бы куда эффектнее, если она заставила какой‑нибудь умный холодильник восстать против человека.

Долорес, Долорес и еще раз Долорес

Финальные минуты четвертой серии выкладывают карты на стол. Мэйв на складе якудза встречает Мусаши из самурайского Парка, японскую версию ее любимого Гектора. Кто там внутри, Тэдди? Нет, нет и еще раз нет. Зато в бочках вокруг — то самое белое «молоко», божественная глина, из которой лепят роботов.

Уильям уже надел черный костюм и за считанные минуты превратился из поехавшего старика в респектабельного джентльмена (правда, он все еще поглюкивает и видит свою мертвую дочь). «Шарлотта» спрашивает про Эмили — и тут Уильям понимает, что его везут не на собрание акционеров, а в психушку (благодаря этой схеме «Шарлотта» получает доступ к его доли «Делоса»). Кто мог задумать такую изощренную месть? Конечно, Долорес. Нет, вы не поняли, сама Долорес — именно она находится в теле Шарлотты.

А еще в теле Мусаши, протыкающего Мэйв катаной. И в обличии Мартина, беседующего с Бернардом. Все жемчужины‑процессоры для хостов — копии Долорес. Как мы знаем, если есть важное дело вроде революции, то лучше полагаться на собственные силы.

Мэйв остается лежать в эстетичной луже из «молока» и крови, Уильяму в психушке является Долорес в каноничном синем платье и говорит, что его попадание сюда было последним желанием Эмили. Занавес.

Вердикт

Четвертый эпизод называется «Мать изгнанников». Как и в прошлой серии, это отсылка к стихотворному тексту — на этот раз сонету Эммы Лазарус «Новый Колосс», который отлит в бронзе внутри Статуи Свободы. Строчки, разумеется, к лицу как символу американской независимости, так и революционерке‑освободительнице Долорес:

Могучая женщина с факелом, пламя которого — Пойманная молния, и ее имя — Мать изгнанников. 

Шоураннеры Нолан‑Джой не стали тянуть интригу до последнего и раскрыли едва ли не главную загадку сезона — Долорес не вытащила из Парка ни единого робота, а всего лишь размножила свое сознание по разным телам. У революции, выходит, много лиц, но всего один разум — на это намекает и название «Itai Doshin», мелькающее в серии (буддистский концепт, в переводе что‑то вроде «множество тел с одним на уме»).

Еще одно открытие сезона — те самые «аномалии», которыми шоу обозначает точки во времени и пространстве на Земле. Это отклонения от системы Серака, поступки и события, которые не могла предсказать машина «Ровоам».

Самая эффектная сцена эпизода:

Мэйв заставляет охранников якудза перестрелять друг друга (кстати, почти тоже самое она устроила в итальянском Парке с фашистами).

Новые или старые загадки:

Чего хочет Серак? Пока все идет к тому, что его цель — создание (анти)утопии, где чудо‑машина просчитывает будущее вплоть до мелочей, поэтому невозможны новые войны и преступления. Короче, все как у Оруэлла.

К какой точки времени относится сцена после титров в финале второго сезона «Мира Дикого Запада»? Сыграет ли Уильям сколько‑нибудь значимую роль в грядущей революции?