«Жить» (Hausen) — мистическая драма Томаса Штубера, автора замечательной инди‑драмы «Между рядами». Сериал рассказывает о ветхом доме, в котором пытаются мирно существовать озлобленные и травмированные люди, объединенные лишь ненавистью друг к другу и самим себе.

Людей портит квартирный вопрос, а отключение горячей воды порой страшнее призраков — рассказываем, как «Жить» сталкивает социальное с иррациональным. 

Социальные подтексты

На окраине города стоит ветхая многоэтажка. Вокруг этой холодной громады — лишь туман и парочка тусклых фонарей, хотя и внутри здания обстановка напоминает фильм ужасов: апатичные местные жители бродят на фоне обшарпанных стен и грязных полов в ожидании отопления — небесной манны, способной хотя бы немного скрасить их убогое существование. Именно сюда приезжает Яшек, назначенный управляющим панельки, и его сын Ури, тяжело переживающий недавнюю смерть матери. Их появление — своего рода революция, попытка собрать разваливающееся на куски сообщество, которое нуждается в сильном лидере. Но, как известно, порой даже самые отчаянные реформаторы могут стать жертвами окружения и отказаться от старых идеалов.

В «Жить» главным бунтарем становится вовсе не Яшек — уж слишком он консервативен и стар для протеста, — а его сын. Отец, конечно, пытается исправить положение, чиня батареи и разбираясь с личными проблемами жильцов, но вскоре начинает медленно вязнуть в удушливой атмосфере многоэтажки, в недрах которой, кроме прочего, живут призраки с чудовищами.

Каким бы ни был абстрактным (ни указаний на конкретные города, ни явных отсылок к истории здесь нет) этот сериал, его подтексты все равно считываются. Сюжет «Жить» навеян прежде всего воспоминаниями сценариста Тилля Клейнерта («Самурай») о жизни в одном из домов ГДР, но еще, думается, — и всей политической обстановкой в Восточной Германии, которая нанесла местному населению неизлечимые травмы. Герои «Жить» тоже пережили катастрофу — однажды в доме бесследно пропал маленький мальчик, — но через некоторое время неприятное воспоминание вытеснилось из головы, и все эти люди превратились в аморфных существ, бесцельно бродящих из одного угла своих темных комнат в другой.

«Жить» пытается воссоздать состояние целой группы после коллективной катастрофы и понять, как общая травма, которая, казалось бы, должна объединять, лишь отдаляет, заставляет почувствовать себя одиноким. Пространство многоэтажки понемногу обретает черты психиатрической лечебницы. Это, кстати, неслучайная ассоциация: не найдя подходящего дома в районе бывшей ГДР, создатели решили снимать сериал в старой больнице. Именно здесь столкнутся Яшек, сошедший с ума от власти, наркоманы, педофилы, линчеватели, старики, призраки и монстры — выжженные эпохой существа на выжженной земле.

Фантастический реализм

Пожалуй, главная проблема таких остросоциальных сериалов‑метафор — уход в чистое содержание. «Сквозь снег», например, несмотря на свой бойкий актуальный концепт, исчерпал себя из‑за заурядной постановки, распределенной между несколькими режиссерами. В случае «Жить», к счастью, подход исключительно авторский: главный на площадке — Томас Штубер, тремя годами ранее снявший эстетскую мелодраму «Между рядами», кстати, тоже ловко лавирующую между сказочным и реалистичным. Несмотря на разницу материала (от истории любви он уходит к ужастику о призраках прошлого), у этих проектов куда больше общего, чем кажется.

Например, обращение к эстетике фантастического реализма. Правда, в «Между рядами» режиссер разделял враждебное окружение и уютное ирреальное пространством магазина, где главный герой работает грузчиком. В случае «Жить» все заметно проще: в почти что лавкрафтовскую среду проникают приземленные образы смертельно больных стариков и неблагополучных семей, малолетних преступников и наркоманов. Сериал становится не только выпуклой метафорой постгэдээровского общественного устройства, но и социальной драмой, которая работает вне исторического контекста.

Теперь Штубер не проводит границу — два мира тесно сосуществуют, а порой даже дополняют друг друга. Например, непутевый муж роняет своего ребенка в мусоропровод и после, как выяснится, малыша украдет один из страшных призрачных жителей дома — именно с ним придется сразиться Ури. Такое вмешательство потустороннего в немецкую «чернуху» лишь усиливает бытовой ужас «Жить», который шокирует еще и хитросплетениями трагических человеческих судеб. 

Эталонный слоубёрнер

Слоубёрнер — это неспешный фильм ужасов, отказывающийся от шаблонов жанра (например, обилия насилия), пытающийся искать новые способы выразительности и обостряющий психологизм. Примеры таких хорроров можно найти даже среди сериалов: скажем, «Чужак» по Стивену Кингу — один из самых успешных многосерийных слоубёрнеров, раскрывающийся только к последнему эпизоду. 

«Жить» остается верен канонам: классическая история о «плохом» доме и его странных обитателях служит крепким каркасом, помогающим Штуберу точечно преображать жанр. Его работа с приемами здесь достигает авангардистских масштабов: и дело не только в причудливой эстетской съемке, превращающей и без того жуткие квартиры в комнаты ужасов, из каждого угла которой может вылезти монстр, но и в работе со звуком. «Жить» — и это отмечал сам режиссер — сериал, способный напугать как гнетущей музыкой, так и своим затейливым саунд‑дизайном, превращающим каждый бытовой шум (будь то плач ребенка или хлопок двери) в кошмар параноика.

Медленный темп сериала не должен смущать: иначе изобразить мучительную гибель нравственности и разложение человеческого общества не выйдет. Дом медленно гниет, а вместе с ним гниют и жители — некогда счастливые люди, ныне сливающиеся в единую бесформенную жижу. «Жить» до финала так и останется типичной штуберововской историей про зыбкие границы: гуманизма и мизантропии, жизни и смерти, травмирующего прошлого и оптимистичного будущего. Единственно, что здесь явно и определенно — отчаянное желание автора вернуть жуткий опыт каждого зрителя из закромов подсознания. Ведь только так можно бороться с внутренними чудовищами и предотвратить их выход в реальный мир.