В киноиндустрии сейчас слишком много людей во власти, которые вообще не понимают, что делают. Они просто какие-то бухгалтеры. И это меня бесит, потому что в результате наши дети идут смотреть какую-нибудь паршивую ерунду… без малейшего смысла или глубины.

Я думаю, все фильмы, в которых я когда-либо снимался, для меня личные — даже Джеймс Бонд. Потому что в них так много меня самого, того, кто я как мужчина и как актер. В каждый образ, в каждого персонажа я обязательно вкладываю частичку себя.

Быть актером в Голливуде — гораздо больше, чем просто играть. Обаяние очень помогает. И совсем не лишнее — добавить немного Бонда во всё, чем ты занимаешься.

Когда-то меня убедили, что во мне есть потенциал для множества разных ролей. А по факту я долгое время играл, по сути, одно и то же… Ну что ж, если это срабатывает — почему бы и нет? Но я, к счастью, дошел до того момента, когда начал искать настоящие роли и бросать себе вызов.

Нет ничего лучше, чем уехать снимать фильм куда-нибудь в Нигерию, Папуа-Новую Гвинею или Санта-Фе — это настоящий драйв. Такие съемки действительно разделяют мальчиков и мужчин: становится понятно, кто на самом деле хочет этим заниматься и кто хорошо делает свою работу. Когда ты уезжаешь снимать в удаленные места, особенно если условия жесткие, это отсекает случайных людей.

Когда я открыл для себя актерство — или, может, оно нашло меня, — это стало освобождением. Это был шаг в новую жизнь, прочь от той, что у меня была. Актерство оказалось тем, что у меня хорошо получалось, чем люди искренне восхищались. И это принесло огромное удовлетворение в мою жизнь.

Когда это твой [продюсерский] проект, у тебя возникает почти отцовское чувство по отношению к нему. Я всегда стараюсь организовать атмосферу дома, безопасное пространство. Думаю, моя сила — в том, чтобы собирать актеров вместе, создавать из них настоящую команду.

Когда-то я встречался с Тимом Бёртоном по поводу роли Бэтмена. Но я просто не мог воспринимать эту роль без шуток — ну правда, мужчину, который носит трусы поверх брюк, невозможно воспринимать серьезно.

Лучшие актеры всех времен, на мой взгляд: Марлон Брандо, Роберт Де Ниро, Аль Пачино, Джин Хэкмен, Спенсер Трейси — и Кэри Грант. А самый смешной — Робин Уильямс.

Для меня всегда существовал только один Бонд — Шон Коннери. И именно поэтому перспектива стать новым Бондом казалась такой пугающей.

Я знаю, что многие актеры считают иначе, но я обожаю постельные сцены. Бонд не может не быть крутым любовником, но сцены любви в фильмах о нем всегда казались мне немного скучными. А было бы приятно разыграть все эти сексуальные фантазии на пленке, а потом вернуться домой к жене со всем этим опытом.

Бонд — это энигма, загадка. Он, конечно, абсолютно безупречен, но при этом как личность он достаточно мутный. Съемки фильма о нем немного похожи на съемки исторического фильма. Но послушайте, я, конечно, благодарен Бонду — эта роль сделала меня международной звездой. Даже в самых глухих уголках Папуа-Новой Гвинеи я слышал: «Эй, Бонд!»

Об этом почти не писали в газетах, но во время съемок я получил серьезную травму колена, а однажды каскадер нехило повредил мне лицо. Но всё это — часть работы, если ты играешь Бонда.

В моих фильмах о Бонде даже чертов сосок показать было нельзя — это просто жалко. А ведь Бонду нужна хорошая, ощутимая сцена убийства и достойная сцена секса — и совсем не обязательно делать ее откровенной, можно оставить место воображению.

Бонд, которого играл я, оказался как будто в ловушке времени — где-то между тем, что было до меня, и тем, что делает сейчас Дэниел Крэйг. Я всегда чувствовал рамки в повествовании — в нем не хватало остроты. Всё дело было в сценарии. Призраки Шона Коннери и Роджера Мура постоянно присутствовали — трудно было от них отойти, потому что сами тексты были написаны в духе того, что уже было раньше.

Меня так долго ассоциируют с Джеймсом Бондом или Томасом Крауном — обаятельные, элегантные, утонченные мужчины в костюмах. Будто я играю один и тот же спектакль уже 20 лет.

У меня нет никакого желания смотреть на себя в роли Джеймса Бонда. Потому что моя игра всегда кажется недостаточно хороша. И это ужасное чувство.

Быть Бондом — это как быть послом маленькой нации. Это подарок, который продолжает дарить — он дал мне возможность создать собственную продюсерскую компанию и снимать свои фильмы.

Всегда оставайтесь добры. Ничего не стоит быть добрым, благодарным и вежливым. На съемочной площадке или за ее пределами. Я люблю людей. Я люблю то, кем я являюсь. Мне очень повезло стать актером и работать в профессии, которую люблю. Конечно, иногда я становлюсь раздражительным, как и все мы, но я всё равно сохраняю доброту внутри.

Всегда имейте план Б. Я очень рано ушел из школы, без особых академических достижений — только с папкой рисунков и картин и с мечтами стать художником. Я знал, что не стану ни шеф-поваром, ни сантехником, ни оператором на BBC. Но быть художником, быть артистом — в этом была какая-то романтика. А потом, когда я стал коммерческим иллюстратором, я открыл для себя актерство.

Я думаю, в душе я навсегда останусь иммигрантом. Мое сердце, душа и сама суть моей природы — по-настоящему ирландские. Всё, что я делаю, — это от моего ирландского сердца. Но Америка — мой дом, и я американец. Вероятно, мой прах развеют на американской земле.

Есть замечательная фраза из прекрасного фильма, в котором я сыграл главную роль, — «Серая сова» (1999): «Человек становится тем, что он мечтает. Ты мечтал хорошо». Часть этих мечтаний уходит корнями в мое детство. Когда я уехал из Ирландии в 1964 году, я открыл для себя кино. Один из первых фильмов, который я посмотрел, был «Голдфингер» (1964). Я не хотел быть Джеймсом Бондом, но именно тогда, на улице Патни Хай-стрит, было посеяно зерно любви к кино и к самому искусству изображения. А потом я открыл для себя Клинта Иствуда, Стива Маккуина — и весь этот мир кино.

Я, кстати, очень люблю Чехова.

Я стараюсь быть настолько дисциплинированным, насколько это возможно. Стараюсь вести более-менее правильный образ жизни. Занимаюсь йогой, катаюсь на велосипеде, поднимаю веса, плаваю.

Для полного счастья тебе не нужен большой дом. Тебе нужен хороший стол, за которым можно сидеть, хорошая кровать, в которой можно спать, вид из окна — и отличная бутылка вина.

Мою уверенность в себе я нашел в себе сам. Парадоксально, но эта самая уверенность часто рождается из неуверенности. Из чувства, что ты недостаточно хорош, что у тебя нет нужного образования, что ты не знаешь правильного ответа или не можешь четко выразить свои мысли и чувства. Это постоянная работа. Я вижу, как некоторые парни излучают уверенность — на съемочной площадке, на сцене и за ее пределами. У меня так бывает не всегда. Возьмите любой из моих фильмов — я смотрю его один раз и больше никогда не возвращаюсь.

Мое главное правило в стиле: одежда должна быть удобной. Но вместе с тем мне нравится выглядеть опрятно. Мне нравится проводить день в вещах, которые придают уверенности, дают ощущение надежности. Мне важно создавать силуэт, который выделяется на фоне серости будней и заставляет чувствовать себя на высоте. Всю мою жизнь я как актер примеряю наряды своих героев, так я делаю и в жизни: одеваешься под стать моей роли на день.

Я всегда был немного одиночкой. Всегда чувствовал себя чужим. У меня не было ни матери, ни отца рядом — я воспитывал себя сам. Сам устанавливал свои правила. И из боли от отсутствия матери родилась огромная внутренняя сила — способность справляться с жизнью один на один, без чьей-либо поддержки.

Моя вера сильна — я ирландец и католик, и она сопровождала меня всю жизнь. Мне близки церковные ритуалы, молитва. Я не всегда последователен в этом, но вера — внутри меня. Темные времена и испытания всё равно приходят. И остается лишь надеяться, что у тебя хватит силы и мужества встретить их лицом к лицу и выдержать.

Я понял, что я — выживший. Что умею мечтать по-настоящему. Что умею работать. Что у меня есть какая-то вера, которая не дает мне сбиться с пути, держит меня на земле. И, наверное, просто невероятная удача — пройти сквозь всю эту ярмарку жизни и всё еще сидеть быть простым человеком.

Образование — это не результат, а процесс.

На мой вкус, женщины становятся сексуальнее к 35. У них уже есть жизненный опыт, а знание — это всегда притягательно.

Любовь — это когда всё в мире кажется правильным. Только любовь и есть. Любовь — это когда ты чувствуешь покой в сердце рядом с тем, кого любишь, кто наполняет твои дни, делает тебя сильнее и мудрее, дает уверенность выходить в этот мир. Любовь — это самое прекрасное, самое радостное чувство. И прийти она может откуда угодно.

Быть отцом — это огромная ответственность, но при этом невероятно приятное, наполняющее душу чувство.

Я был женат большую часть своей жизни — и мне так нравится. Я из тех, кто верит: в жизни обязательно должна быть сильная женщина.

Быть вдовцом — совсем не весело, когда теряешь кого-то, кого по-настоящему любил, но в какой-то момент всё равно приходится снова выходить в мир и начинать встречаться.

Мы обязаны нашим детям быть более ответственными по отношению к окружающей среде. Иначе какая альтернатива? Мир без китов. Мне это слишком страшно даже представлять.

Мне повезло, и я повстречал невероятную женщину — Кили Шэй. Даже если бы я искал и встретил бы еще миллион женщин, я бы не нашел никого лучше. Она до сих пор заставляет мое сердце петь, а мой мир расти и двигаться.

Сначала я полюбил свою жену за то, какая она есть. Но когда у нас появились дети, я полюбил ее еще сильнее — за то, что она стала матерью моих детей. Она самая красивая и прекрасная женщина на свете, кто бы что ни говорил.

В Америке всё так выхолощено и закодировано. Люди не осмеливаются заходить на территорию реальности, когда речь идет об отношениях между мужчиной и женщиной. Всё сводится к рынку молодости… Но мне нравится сама идея молодой женщины — теперь, когда я стал старше. У мужчин это видно особенно ясно: страх, что время уходит, что часы тикают. А женщины с возрастом становятся всё красивее, в каждом возрасте по-своему. И всё это превращается в жажду, в тоску, в сильное желание.