Мини‑сериал «Я знаю, что это правда» (I Know This Much Is True) — первый опыт режиссера Дерека Сиенфрэнса («Место под соснами») на телевидении, экранизация одноименного американского романа о двух братьях‑близнецах. Обоих сыграл Марк Руффало,  за эту роль он получил «Эмми», но не менее яркий перформанс в этом проекте приходится на долю актрисы Джульетт Льюис. 

Звезда «Прирожденных убийц» рассказывает, как проходила работа над сериалом, что ее восхищает в Марке Руффало и почему импровизация важнее заученного текста. 

— Читали ли вы оригинальный роман Уолли Лэмба, по которому снят сериал?

Нет, и я объясню, почему. Я в индустрии уже давно — язык не поворачивается сказать «30 лет», но да, 30 лет — и у меня большой опыт работы с экранизациями. Со временем я поняла, что мне удобнее ориентироваться только на сценарий, не читая первоисточник. Многое о моей героине мне рассказал Дерек [Сиенфрэнс].

— Что именно?

Дерек объяснил, в какую сторону двигаться, чтобы я могла сама сделать выводы и создать независимый от общей канвы образ своей героини. Можно сказать, я играю женщину, которая живет в собственном сериале. Дерек и Марк [Руффало] даже шутили, что Недре нужен отдельный спин‑офф.

Недра врывается в жизнь Доминика словно ураган. Именно через призму ее восприятия, через рукопись, которую она переводит, мы узнаем, каким был дедушка близнецов. Мы застаем ее в разгар самого безумного месяца жизни. Чтобы я могла лучше понять Недру, мы отправились снимать в настоящий колледж, воссоздали реальный рабочий кабинет, полностью погрузились в ее мир.

— Вы до этого уже работали с Марком — снимались в его фильме «Сострадание к прекрасному». А как вы попали в «Я знаю, что это правда»?

Мы встретились с Дереком, поговорили, и он сразу же утвердил меня на роль. Думаю, они с Марком уже обсуждали мою кандидатуру. Да, я снималась у Марка, но не думала, что мне когда‑нибудь выпадет честь играть вместе с ним. Я влюбилась в него еще в «Можешь рассчитывать на меня».

— Как вы обычно начинаете работу над образом?

Для меня главное — энергетика, найти ключ к сердцу героини, добраться до ее сути. Прежде всего я внимательно вчитываюсь в сценарий, и работать со столь хорошим текстом Дерека было большой удачей. Потом я пытаюсь читать между строк, додумываю: чем она занималась на прошлой неделе? О чем размышляла перед этой сценой? Куда пойдет после?

Снаружи Недра — безупречный профессионал, но на самом деле ее разрывают неврозы. Поэтому у нее есть два образа: настоящий и внешний. Все эти изменения помогает отслеживать не только ее поведение, но и внешность. Во второй раз мы встречаем ее спустя пять лет, и она выглядит так, будто только что сбежала с ранчо. Мне она в этот момент напомнила Джейн Фонду в период, когда та была замужем за Тедом Тернером (смеется).

— Я в восторге от сцены, где Недра заявляется к Доминику и они закатывают вечеринку. Вы могли бы рассказать, как снимали ее?

О, та сцена — просто какой‑то подарок судьбы. В ней задействованы два человека, которые просто не могут быть еще более непохожими друг на друга. Тут я обязана снова упомянуть Дерека, потому что меня поразил его подход к работе, чего не происходило довольно давно. Дерек хочет, чтобы актеры заставляли своих героев оживать, вытворять вещи, которые никто не ожидал, забывая про сценарий. Мало кто работает так в наше время, тем более на ТВ.

— То есть вы много импровизировали?

Да, особенно в сцене, где Недра и Доминик ссорятся. Например, в какой‑то момент она кричит, что ее заперли в ванной — так и было, дверь заклинило, и я не могла выбраться.

— Вам это, случайно, не напомнило работу над «Прирожденными убийцами» Оливера Стоуна? Вы тогда с Вуди Харрельсоном тоже много импровизировали.

Да, именно об этом я говорила, когда упоминала, что мало кто так сейчас работает. Мне очень повезло уже в начале карьеры сотрудничать с такими мастерами, как Оливер Стоун, Мартин Скорсезе, Лассе Халльстрём, Кэтрин Бигелоу. Все они отличаются креативным подходом к процессу, дают много творческой свободы.

Индустрия и ее правила меняются, и в последние годы на проектах актеров в основном просят четко придерживаться сценария. Ничего плохого в этом нет, просто иногда так приятно пускать все на самотек. Дерек же как будто из «старой школы». Я даже сказала ему, что он меня расхолаживает и заставляет ностальгировать по «старому» Голливуду!

— Трудно ли было Марку играть близнецов?

Я не знаю, как объяснить словами ситуацию, когда человек живет искусством, выкладывается на максимум и ставит на карту все. Всегда можно обойтись без рисков, но Марк не такой. Я была в шоке, когда он сказал мне, что собирается играть обоих близнецов.

Думаю, в подобных ситуациях особенно важно слаженное взаимодействие актера и режиссера, как у Скорсезе и Де Ниро, например. Было очевидно, что с Дереком Марк в надежных руках. И нужно понимать, что Дерек не менее безумен. Они такое вытворяли на съемках, настоящий рок‑н‑ролл. Иногда я просто наблюдала за ними с попкорном.

— Кстати, насчет Скорсезе и Де Ниро — что вы помните о работе над «Мысом страха»? Вам ведь на тот момент было всего 18?

«Мыс страха» был определяющей вехой в моей жизни. Марти — один из немногих людей, про которых можно сказать: я обязана ему своей карьерой. Он показал, что можно работать так, как мне всегда хотелось — быть открытой ко всему и постоянно меняться. Некоторым нравится читать по бумажке, и в таком подходе нет ничего плохого, просто я другой человек. Скорсезе сразу это понял, потому что он гениальный режиссер. Он насквозь видит актеров и моментально может найти к каждому подход, чтобы добиться полной отдачи. Он подбадривал меня, когда это было необходимо. Он научил меня развивать интуицию и доверяться ей, а это жизненно важно для начинающего актера.

Дерек заставил меня вспомнить о существовании этой интуиции. Кажется, она долгие годы наполовину дремала. Еще он запретил съемочной группе использовать команды «Мотор» и «Снято». Я сначала подумала, что он выпендривается. Но потом ты приходишь на площадку, тебе закрепляют микрофон, укладывают волосы, и ты тут же вливаешься в сцену. И у процесса нет ни начала, ни конца, это непрерывный поток, который позволяет раскрыться по максимуму. Я никогда с подобным не сталкивалась, думаю, это уникальный подход Дерека.

— У Марка и Дерека есть итальянские и американские корни, и действие сериала затрагивает две эти страны. Можно ли сказать, что в этом плане для них эта история была личной?

На 100%. Они создали целый новый мир, полный боли от жизни в разрушенной семье и токсичной маскулинности, посвященный поиску себя. Я была счастлива стать его частью. Они стали мне как братья.

— Вам хочется самой что‑нибудь снять?

Три года назад у меня умер отец, и после этого я наконец дописала сценарий, который долго‑долго сидел в моей голове. Пока не знаю, как это будет, но рано или поздно я сниму по нему фильм. Мне никогда не хотелось быть режиссером, но я хочу рассказать эту историю и сыграть в ней главную роль. Главное — найти хорошую команду.

— Вам больше нравится работать в фильмах или в сериалах?

Это сложная для меня тема, потому что важно быть благодарным за любой предложенный сериал, учитывая, как часто сериальные актеры сидят без работы. Но моя страсть — кино. Одно дело мини‑сериалы — это своего рода длинные фильмы, в которых я сразу вижу начало, середину и конец. Совсем другое — истории, которые потенциально могут развиваться годами. Их создание — отдельный вид искусства.

Актер не знает ни конец истории, ни ее продолжительность, и это сильно влияет на работу. Я бесконечно очарована самой романтикой похода в кино, и надеюсь, что кино, как, например, винил, обретет новую жизнь.

— Как вы думаете, изоляция сильно повлияет на искусство?

Да, несомненно. Я вижу, как она повлияла на всех моих творческих друзей. Я бы сравнила это с изменением русла реки: как будто внезапно появилась дамба, и теперь все течет в другом направлении. Мы все были свидетелями того, как артисты попытался приспособиться к новым условиям. Думаю, после того, как все закончится, когда можно будет безопасно вернуться к обычной жизни, нас ожидает небывалый подъем искусства.