Алексей, прежде чем перейти непосредственно к «Я слежу за тобой», мы не можем не спросить вас о следующем — ваше имя наводит на мысль о возможной связи с Россией. Так ли это? И близка ли вам русская культура или, например, русский кинематограф?

Да, это очевидно, что у меня русские корни. Я там родился, а в Австралию моя семья переехала, когда мне было лет 10–11. Я говорю по‑русски и понимаю язык, но почти никогда не обсуждаю свою работу на русском. У меня просто нет нужных слов, поэтому на английском, конечно, проще. Но да, я вырос там и, как все, был «пропитан» советской классикой.

Классические комедии, фантастика, книги. Родители у меня большие любители литературы, и они заставляли меня читать и смотреть многое. Это сильно повлияло на мое воспитание и до сих пор во многом со мной.

Например, я был фанатом фильма «Обыкновенное чудо». Мне он ужасно нравился, потому что был смешным и одновременно трагическим. В целом фильмы той эпохи, как мне кажется, действительно сильно на меня повлияли. Я до сих пор пытаюсь показать их жене, но она не всегда улавливает тональность — а ее нужно почувствовать, чтобы понять.

В вашей творческой биографии особое место занимает Райан ван Дайк. Какое значение он имеет в вашем пути, как распределялась работа над «Я слежу за тобой» и сколько времени ушло на подготовку сценария?

Я шучу, что Райан — мои «самые долгие отношения». Опять же, это то, что, возможно, моей жене не нравится (смеется). Мы познакомились в киношколе лет 13 назад и быстро стали друзьями. Доверяли друг другу и начали давать обратную связь на фильмы друг друга. Когда учеба закончилась, стало страшно пробовать делать это в одиночку, и мы решили объединиться. С тех пор мы работаем вместе каждый день. Так что, когда я говорю о своей работе, я часто использую местоимение «мы», просто потому что это партнерство настолько вросло во всё, что мы делаем. Мы работаем вместе всё время, практически каждый день. 

Обычно создание сценария фильма занимает много времени: ищем проект, развиваем историю, пишем. А с «Я слежу за тобой» всё произошло очень быстро. Мы просто предложили идею и через год уже снимали сериал — это очень стремительное развитие проекта для Австралии. Поэтому нам пришлось перепридумывать то, как мы работаем. 

Обычно мы проводим много брейнштормов, долго планируем и делаем черновики, которые каждый из нас может отредактировать, и ничего не случится со стилем и структурой — мы очень хорошо понимаем друг друга и сходимся во вкусах. С «Я слежу за тобой» нам пришлось делать то же самое, но на другой скорости. 

Писать шесть сценариев одновременно — безумие, поэтому иногда мы буквально работали за одним компьютером: один печатал, другой правил, потому что не было времени делать черновики по очереди. 

В основе сюжета лежит роман новозеландского писателя Дж. П. Помаре «The Last Guests». Вы знали эту книгу до предложения адаптировать ее? Какие сюжетные линии вы захотели сохранить, а от каких отошли, создавая уже самостоятельное произведение?

Мы, конечно, знали о Дж. П. Помаре, но о самом романе мы не знали ничего. Нам его прислала студия Stan, которая отвечала за шоу, их команда решила, что мы с Райаном подойдем для работы над проектом.

Когда мы прочитали роман, оказалось, что внутри действительно гениальная центральная линия: женщина заводит роман и оказывается в доме, который напичкан скрытыми камерами. Нам эта идея очень понравилась, и мы решили превратить ее в эротический триллер.

Мы выросли в девяностые, так что помним все эти фильмы с Майклом Дугласом и Ричардом Гиром (речь об «Основном инстинкте» и «Неверной» — прим. ред.). За последние примерно 20 лет этот жанр фактически исчез, но сейчас постепенно вновь обретает популярность — например, в Америке выходят похожие по духу шоу. 

Мы подумали, что будет хорошей возможностью соединить эти две идеи в одну. Мы взяли основную линию из книги и построили собственный сюжет, сохранив часть персонажей и ключевых сцен.

Благодаря вашим короткометражкам (“Needles”, “To the Beach”) складывается ощущение, что триллер — ваш излюбленный жанр. А уж эротический триллер — жанр редкий и рискованный, особенно для телевидения. Для вас он стал скорее испытанием или возможностью сказать что‑то личное?

Во‑первых, не знаю, как вы нашли эти старые короткометражки — я думал, удалил их (смеется). Я люблю триллеры. Мы традиционно писали в жанре научной фантастики и хоррора. Этот конкретный проект был шагом в сторону, потому что нам просто хотелось попробовать что‑то другое и проверить себя, сможем ли мы рассказать такую историю. Было интересно приземлить всё в реальность.

Более того, перед «Я слежу за тобой» мы работали над проектом про подростков, и нам хотелось написать что‑то о людях нашего возраста, о чем‑то, что мы понимаем немного лучше. Наследие 80‑90‑х перегружено устаревшими жанровыми тропами. Наша задача была осовременить жанр эротического триллера в целом. Мы много обсуждали сценарий с продюсерами и актерами, потому что нам хотелось, чтобы секс в шоу был не ради картинки, а чтобы он был инструментом и показывал динамику власти, проблемы интимности и приватности. Это то, что сейчас волнует всех.

Вопросы приватности — это то, с чем мы все сейчас сталкиваемся каждый день. И подтверждением тому служит тот факт, что можно найти в сети вещи, которые, как я думал, уже давно исчезли.

Присутствовали вы на моменте кастинга, а потом на съемочной площадке? Насколько ваша работа над шоу продолжалась после написания сценария? 

Мы были глубоко вовлечены на протяжении всего процесса. Во время препродакшна мы каждый день работали в офисе — разговаривали с режиссерами, художниками‑постановщиками, актерами, присутствовали на репетициях, чтобы понять, что работает, а что нет. Много обсуждали с актерами то, что они хотели бы изменить в их персонажах и как они себе представляли их. 

Наша задача была в том, чтобы реагировать на всё это, делать материал понятным для актеров и режиссеров, но при этом сохранять историю. Мы также присутствовали на протяжении всего съемочного периода, потому что, например, в моменте актер мог подойти и сказать: «Локация другая, так что я думал, может, мы сделаем это вместо того, но я не знаю, как уложить эти шесть реплик в этой сцене, можно ли сократить до трех?»

Нужно было принимать решения прямо на месте или идти домой и переписывать материал, чтобы на следующий день вернуться на площадку со сценой, которую все смогут сыграть. Это был постоянный, при этом очень быстрый процесс, потому что во многом такие решения должны принимать режиссеры, но у режиссеров просто слишком много дел. Наши режиссеры, Сиан Дейвис и Питер Сэлмон, были очень рады, что мы рядом и можем снять часть нагрузки: если возникала проблема, мы разбирались с ней, а они занимались тысячью других режиссерских дел.

Что касается постпродакшна, мы тоже были там на протяжении всего процесса, хоть, конечно, и удаленно. Это выглядело так: мы смотрели все версии каждого эпизода по мере их монтажа, давали комментарии, боролись за то, чтобы вернуть что‑то, что вырезали, или, наоборот, пытались убедить убрать то, что не нужно. Это был процесс балансировки — рассказать историю и при этом сделать ее максимально понятной.

Так как шоу во многом связано с паранойей, было особенно важно сохранить логику. Большая часть монтажа заключалась в том, чтобы откалибровать всё так, чтобы зритель понимал, что чувствует Лина и почему она думает, что кто‑то является подозреваемым. И это оказалось сложно, потому что на странице это можно прочитать и понять, но когда у тебя есть только реакция персонажа, которая не совсем совпадает с тем, что ты хочешь, чтобы она выражала, приходится очень тщательно монтировать всё, чтобы логика прослеживалась и работала.

Это был действительно интересный процесс. Это было здорово и весело.

В «Я слежу за тобой» человек почти никогда не остается наедине с самим собой: скрытые камеры, обзорные зеркала, камеры на входной двери — постоянные свидетели. Вам важно было через этот визуальный прием усилить напряжение или же показать, что в мире героя не осталось ничего интимного?

Я думаю, и то, и то. Когда оглядываешься вокруг, начинаешь понимать, что все вокруг — вуайеристы, все всё время за всем наблюдают, будь то на телефоне, в социальной сети. Или, например, у меня есть камера‑домофон, и когда кто‑то проходит мимо, я смотрю. И ты понимаешь, что это повсюду. Все постоянно смотрят на других людей.

Для нас это было очень интересной темой для размышлений. В какой момент то, что я наблюдаю за тем, что делает моя жена во дворе, переходит в какую‑то странную область? Я смотрю, чтобы убедиться, что она дошла домой? Или я смотрю, чтобы узнать, с кем это она там разговаривает на улице?

Эта грань между невинным участием и неуместным вторжением очень размыта, правда? У разных людей разные представления о том, что является нарушением приватности, а что нет. Об этом мы и размышляем в сериале. Разумеется, в шоу эта мысль доведена до предела, но сама идея того, что устройства повсюду, камеры повсюду, что даже в наших самых частных пространствах, в спальне, у нас лежат пара смартфонов и пара смарт‑часов, и всё это всё время записывает, и ты не можешь знать, для чего используются эти данные, пугает.

Кто из персонажей сериала для вас самый любимый, чьи диалоги и предысторию было писать интереснее всего? А кто из героев был самым «трудным» для вас?

Сложно говорить о любимчиках, потому что все герои очень разные. Лина — очень сложная протагонистка, которая создает хаос и ранит других. Вызовом в создании персонажа было сделать, чтобы зритель всё равно оставался на ее стороне, чтобы, несмотря на происходящее, сохранялась эмпатия к этому персонажу и хотелось, чтобы она победила. Мне нравится эта ее двойственность. Аиша Ди проделала потрясающую работу, сумев одновременно быть очень сильной, хаотичной и импульсивной, но при этом вызывать эмпатию. Когда видишь, как ее персонажу тяжело, сердце буквально сжимается. Мне нравится, какой она получилась. 

Писать персонажей Клэр и Аксель было сплошным удовольствием, потому что они самые яркие, эксцентричные персонажи шоу. Они очень провокационные, и это единственная пара, которая успевает хоть немного повеселиться до того, как шоу становится достаточно драматичным. Их было весело писать, потому что можно было пошутить, можно было вписать какие‑то забавные реплики. Кроме того, у них есть ребенок, и это тоже добавляет интересную динамику. 

Актеры Лора Гордон и Люк Кук, исполнившие их роли, тоже многое привнесли в этих персонажей, потому что они импровизировали и подхватывали энергию друг друга, особенно в сцене вечеринки в начале шоу. Смотреть на это было очень забавно.

И, конечно, Дэн. Дэн — по‑настоящему удивительный персонаж и одновременно самый сложный для меня как сценариста. Большую часть шоу зритель не знает, что у него в голове, и только в конце сериала есть совсем немного времени, чтобы объяснить все его действия. Это челлендж, потому что, с одной стороны, он должен обрести свой смысл, но, может быть, и нет — может, достаточно просто принять его таким, какой он есть, и это неважно, если наши герои побеждают. Мне действительно было интересно его писать. Я не могу сказать, что он мой любимый персонаж — по очевидным причинам, — но могу сказать, что Джош Хелман, который его играет, один из моих любимых актеров.

Прекрасная деталь не столько саундтрека, а саунд‑дизайна: помимо классического для триллеров саундтрека, пронизанного напряжением, в повествование вмешиваются вибрации телефона, звуки уведомлений и рингтоны — это не только нагнетает тревогу, но и разрушает ощущение безопасности. Для вас является этот прием помимо атмосферы?

Хороший вопрос. По моим ощущениям, устройства, уведомления, вибрации заполонили нашу жизнь. Вокруг тебя постоянно шесть устройств, и когда одно жужжит, жужжат все шесть. И поскольку они жужжат всё время, это создает напряжение, дом становится местом крайне тревожным. Каждое сообщение, которое получает Лина, потенциально может разрушить ее брак и ее жизнь.

Я рад, что эта тревога чувствуется в шоу, потому что я сам постоянно ее чувствую. Я получаю сообщение и думаю: «Боже мой, что‑то случилось? Почему мама пишет мне? Ведь она никогда не пишет». Я рад, что это передалось. Думаю, команда звукорежиссеров и композитор Аманда Браун проделали отличную работу за такое короткое время. У них, наверное, было меньше всего времени на постпродакшне, чтобы всё придумать. Но, на мой взгляд, они справились потрясающе.

У сценаристов есть профессиональная «деформация»: они всё время анализируют чужие истории. А вы позволяете себе смотреть кино или читать книги просто «как зритель»?

Я думаю, если фильм или сериал достаточно хорош, то он полностью захватывает, и ты растворяешься в нем. Ты перестаешь думать и анализировать и просто проживаешь этот момент. Если он настолько хорош, я могу отпустить себя, а потом уже анализирую: почему он был таким хорошим? Когда ты не так вовлечен в то, что смотришь, ты, конечно, начинаешь думать: «Хорошо, что они делают здесь? Почему они выбрали это? Может быть, я бы выбрал другое».

Если же проект плох и ты совсем не вовлечен, ты начинаешь видеть сам каркас: я точно знаю, что они делают, потому что сам бы выстроил это таким же образом. Все начинают с одной и той же структуры, а потом уже пробуют как‑то ее обновить и добавить какой‑то неожиданный поворот. Сценарное дело — в значительной степени ремесленное искусство. У всех есть одни и те же опорные столпы, на которых строится история, а дальше уже идет расширение. Поэтому иногда, когда ты не видишь изобретения чего‑то нового поверх того, что уже работает, вот тогда и начинаешь анализировать и предсказывать, что будет дальше. И тогда уже не так интересно.

С книгами всё гораздо проще — я легко отключаюсь от анализа в голове. Потому что книги — это совсем другой тип искусства. В них так много разнообразия, и они обращены к тебе самому: персонаж напрямую говорит в твой мозг почти всё время, и это ощущается скорее как диалог с кем‑то, чем как рассказ истории. С книгами мне очень легко отключиться и не анализировать лишнего.

На сайтах про кино вы описаны как не только сценарист, но и режиссер, и монтажер. Расскажите про ваше образование и ваш опыт работы в киноиндустрии, каково было создавать собственные короткие метры? И кем бы вы хотели видеть себя в дальнейшем? Шоураннер? Режиссер? Или что‑то другое?

Все, кто поступает в киношколу, хотят быть режиссерами. Это то, чего хотят все, а потом понимают либо что это не для них, либо что они лучше в каком‑то другом аспекте кинопроизводства. У меня было то же самое. Я хотел прийти и снимать, делал свои короткометражки, монтировал их и, в общем, делал для них всё. Наверное, именно поэтому у меня столько разных регалий.

Потом я понял, что больше всего люблю писать. Думаю, режиссура — это весело, и я до сих пор люблю создавать образы, люблю фотографию, и это питает другую часть моего мозга. Но сам процесс написания сценария — не всё вокруг него, а именно физическое сидение за клавиатурой и набор текста — это, наверное, самое большое удовольствие, которое я получаю с Райаном, потому что это ощущается очень личным и очень осязаемым. Никто другой не написал эти слова, которые прямо сейчас можно прочесть на странице. Я пишу, потому что это доставляет мне наибольшее удовольствие, и, наверное, потому что у меня есть некоторый талант в этом. 

Роль сценариста в телевидении становится всё более всеобъемлющей. Достаточно посмотреть на шоураннерскую модель в Америке. В Австралии индустрия еще не совсем дошла до этого этапа. Думаю, как сценарист ты должен доказать свою состоятельность продюсерам и телеканалам, чтобы получить такой уровень ответственности. И мне кажется, мы к этому идем — то, что мы были вовлечены во все этапы «Я слежу за тобой», доказало, что мы можем справиться с такой работой. 

Как начинающий сценарист я много работал ассистентом у режиссеров, продюсеров и актеров. Я участвовал в работе над большими фильмами и видел, как устроен производственный процесс, какие есть трудности, как выглядит рутина. Если ты карьерно движешься в сторону шоураннера, думаю, опыт в продакшене абсолютно необходим, потому что нужно понимать: можно снять одну страницу сценария за два часа, но не три страницы за два часа. 

Для сценариста это может звучать абстрактно, но когда ты находишься на площадке и видишь, как всё работает, сколько времени всё занимает и где можно сэкономить время, тогда ты можешь принимать действительно обоснованные решения о том, за что стоит бороться, а за что нет, и как помочь команде, режиссерам и актерам достичь того, чего ты хочешь. А это не приходит просто от того, что сидишь за клавиатурой и печатаешь.

Я думаю, что роль сценариста действительно должна охватывать все три стадии производства. Говорят, что шоу пишется трижды: сначала в сценарии, потом на съемочной площадке и затем заново в процессе монтажа. И это абсолютная правда, потому что когда пишешь, не осознаешь, что потом придется исправлять на монтаже, и наоборот. 

То, какой путь мы прошли с «Я слежу за тобой», точно сделает для нас проще переход к модели шоураннера, когда индустрия здесь будет готова признать это полноценной позицией.

Расскажите о вашей награде за лучший сценарий от Australian Writers Guild, за что вы ее получили, как это было?

Проект, о котором вы говорите, возвращает нас к тому, почему мы с Райаном вообще начали работать вместе, потому что это отправная точка. Мы закончили киношколу и написали хоррор под названием “Vanished”. Это было первое, что мы написали вместе. Это был самый длинный сценарий, который мы написали на тот момент, потому что до этого создавали только короткометражки.

Этот проект принес нам первую известность — от Гильдии сценаристов. Это показало нам, что, может быть, мы делаем что‑то правильно, может быть, работать вместе — это хорошая идея, может быть, у нас действительно есть талант. Но сценарное дело может быть очень изматывающим. Ты получаешь гораздо больше критики, чем позитивного отклика. Нужно уметь принимать каждую победу, которая приходит к тебе, и понимать, что пройдет еще столько‑то лет, прежде чем у тебя появится собственное шоу. Тебе нужны эти маленькие кирпичики признания, которые говорят: «Окей, ты всё делаешь правильно, ты будешь становиться всё лучше и лучше и лучше». И вокруг должны быть люди, которые это видят и поддерживают тебя. 

Это был очень важный сценарий для нас, потому что если бы он не пошел так хорошо, возможно, мы бы больше не писали вместе. Я очень благодарен, что всё сложилось именно так.

Но этот проект  “Vanished” нигде не опубликован, верно? 

Я посмотрел его впервые примерно за семь лет буквально пару недель назад, когда разбирал старые файлы. Некоторые идеи там до сих пор интересные. Это был хоррор о преподавательнице, которая приезжает работать в маленький городок, и во время школьного бала один ученик исчезает прямо у нее на глазах, и она попадает под подозрение. За всем стоит сверхъестественная история, и ей нужно найти этого ребенка, иначе именно ее обвинят в его исчезновении. Там есть интересные идеи, но, думаю, многие из них, вероятно, уже были немного устарели к нашему времени.

Не уверен, что это тот фильм и тот сценарий, которые я хотел бы видеть опубликованными. Думаю, он отражал наши интересы и показывал фрагменты того, что мы умеем делать. Именно поэтому он выиграл приз и принес нам первый гонорар. Так что он выполнил свою задачу.

Если отвлечься от конкретных проектов, которые разрабатываются вами для Route 24, Brouhaha, Apple TV+, то какая история вас преследует и «просится» на экран, но вы пока ее откладываете? 

Наше сердце всегда лежало к научной фантастике и фэнтези — к большим проектам. Это всё еще то, чем мы очень хотели бы заниматься. Сейчас, в текущем состоянии индустрии, получить такие бюджеты очень сложно. Все хотят триллеры и тру‑крайм, потому что их немного безопаснее и дешевле снимать. Так что это скорее долгосрочная цель — дойти до вот таких больших‑больших шоу.

В целом меня интересует история, особенно такие вещи, как холодная война и ядерный вопрос — из‑за того, что происходит в мире, и, конечно, из‑за моего происхождения. Это интересно, потому что во многом объясняет то, что происходит в настоящем. Меня очень увлекает тема шпионов, разведки, романы Джона Ле Карре… Это любопытно.

Кроме того, я люблю приключения и большие путешествия — например, антарктические экспедиции или что‑то в этом роде. Я не знаю, какая именно это будет история, но мне хотелось бы сделать что‑то, действие чего разворачивается в суровом, далеком месте. Будь то сверхъестественный сюжет, история выживания или что‑то, основанное на реальных событиях — мне просто нравится жестокая суровость природы. 

Может быть, это во мне говорит что‑то очень русское, но я думаю, что это отличная среда для фильма. В этом есть своего рода человеческая драма, потому что такие обстоятельства сводят человеческую природу к ее «базовым настройкам».